Защитник московского «Динамо» Константин Рауш в интервью Sportbox.ru – о старте сезона, возможном отказе от немецкого гражданства и своих перспективах в сборной России.
– Вызов в сборную на матчи с Турцией и Чехией не стал неожиданностью?
– Был рад получить приглашение, но не был удивлён. Считаю, что до травмы хорошо играл за сборную. И в чемпионате, за исключением нескольких встреч, смотрелся неплохо. В этом сезоне вроде тоже нормально получается.
– Когда в последний раз общались с Черчесовым?
– После победы над Испанией в 1/8 финала ЧМ поздравил лично тренера и ребят. С тех пор пока на разговаривали.
– А вспомните ваш первый разговор?
– Я ехал на машине на завтрак, и тут раздаётся звонок с незнакомого номера. Меня никто не предупреждал, что будет звонить тренер сборной. Было очень неожиданно услышать с утра голос Черчесова. Он сказал, что хочет видеть меня в команде. Не подумал ли я, что это шутка? Нет, конечно, ведь голос Черчесова сразу узнаешь. Его трудно подделать (смеётся).
Не взяв меня на ЧМ, Черчесов принял правильное решение
– Согласны, что сейчас после завершения Жирковым карьеры в сборной, у вас на позиции левого защитника только один партнёр-конкурент – Федор Кудряшов.
– Жира – один из лучших фланговых игроков в России, а может даже и лучший. Юрий отличный человек и топ-футболист. После его ухода, конечно, у меня появляется больше шансов закрепиться в основном составе. Постараюсь сделать всё, что от меня зависит. Сейчас главное хорошо играть за «Динамо» и выкладываться на тренировках в сборной. Пока вы правы, наверное, на позицию левого защитника претендую я и Федя. Но в футболе ситуация меняется почти каждый день. Растёт молодой Набиуллин, например. Так что для меня ничего не изменилось, я должен показывать свой максимум в играх за клуб, чтобы ни случилось.
– Не было досады из-за того, что вы не могли разделить со страной триумф сборной на чемпионате мира?
– Я не такой человек. Был очень рад за ребят, команду, страну. Мне просто было очень обидно, что не смог принять участие в домашнем чемпионате мира. Результат тут не причём. Коллектив всё равно важнее личных амбиций. Тяжело было первые две недели, после того как узнал, что из-за травмы не попаду на турнир. А потом я просто смотрел матчи по телевизору. Переживал за команду. Во время турнира было уже легче воспринимать ситуацию.
Тренер принял правильное решение. Возможно, на уколах бы и мог играть. Но риск был слишком велик – я мог подвести команду. Времени на восстановление было слишком мало – травма случилась за несколько дней до объявления состава. Так что всё хорошо. Теперь буду заново доказывать, что достоин вызова в сборную.
– Вашего друга Романа Нойштедтера отцепили от сборной по решению тренерского штаба. Общались с ним после этого?
– Нам обоим было крайне тяжело, хотя причины непопадания разные. Говорил с ним сразу после решения тренерского штаба. Конечно, он был очень расстроен. Потом отдохнул, остыл, и уже более спокойно смотрел на ситуацию. Сейчас его снова вызвали на сбор. Так что всё нормально.
– Роману пришлось отказаться от немецкого гражданства ради российского. Вы бы пошли на такой шаг, если бы была необходимость?
– Ради выступления за сборную России, конечно.
Чувствую себя русским
– Переживали за сборную Германии так же, как и за россиян?
– За Россию, конечно, болел сильнее. Это моя страна, за которую я играю. Но за немцами тоже следил, и, конечно, огорчился их вылету. Знаю половину команды, а с некоторыми ребятами очень хорошо дружу. Я же понимаю всю ситуацию. Обидно за ребят.
– Что значит понимаете ситуацию?
– В Германии люди считают, что команда автоматически должна выходить минимум в полуфинал. О том, что сборная может не выйти из группы, никому не приснится даже в кошмарных снах. Поэтому и пресса, и болельщики после провала писали не в лучших красках о футболистах. Было тяжело, так как я переживал ситуацию вместе с ребятами.
– Где больше давления: в России или Германии?
– Везде оно есть. Но в России люди могут найти проблему даже там, где её нет.
– В немецком футболе никак не утихнет грандиозный скандал из-за совместных фотографий Озила и Гюндогана с Эрдоганом. СМИ пишут, что в сборной на чемпионате мира был раскол на этнических немцев и других. Как к этому относитесь?
– Знаю, что эту тему все обсуждают. Это очень тяжёлый вопрос. Что касается фотографий, то я с ребятами по этому поводу не разговаривал, им и так нелегко. Так что ничего толком не знаю. Что касается раскола, то в Германии очень жёстко следят за тем, чтобы внутри коллектива всё было хорошо. Не думаю, что в команде была какая-то проблема.
– Сейчас Россия также стала натурализовывать иностранцев. Плюс вы и Нойштедтер получили российский паспорт, чтобы попасть в сборную.
– Понимаю, к чему вы клоните. Внутри коллектива я точно не заметил какого-то особого отношения ко мне или другим ребятам. Могу сказать только за себя. Я родился в России и чувствую себя русским.
Мои психологи – друзья и родители
– В июле у вас снова было не всё в порядке со спиной. Не было ощущения, что это злой рок?
– Так бывает. Начал тренироваться чуть раньше, чем остальные. Может быть, перегрузил себя. Знал, что травма несерьёзная и быстро восстановлюсь. Сейчас всё хорошо, надеюсь, больше такого не повторится.
– Самая страшная травма за карьеру?– Проблем с физическим здоровьем особо никогда не испытывал. А вот психологически было очень сложно после смерти одноклубника Роберта Энке (В 2009 году 32-летний голкипер «Ганновера» покончил жизнь самоубийством – прим. Sportbox.ru).
Это был очень тяжёлый период и для меня, и для команды. Надо было каждый день приходить в раздевалку на тренировку или перед играми и смотреть на пустое место, за которым ещё недавно сидел твой партнёр. Ужасное время. Ещё команда боролась за выживание в чемпионате. Надо решать задачу, а мало что получалось. Руководство клуба, конечно, понимало ситуацию, но результат никто не отменял. В итоге в последний момент смогли остаться в бундеслиге. Стало легче, но не сильно. Команде тогда сразу наняли двух психологов. Кому было нужно, обращались.
– Вы ходили к психологу?
– Никогда. Привык всё решать в себе сам. Мои главные психологи – лучшие друзья и родители. Могу всегда им высказать, что у меня на душе. Я не против психологов. Но мне удобно без них.
– Самое сложное эмоциональное состояние в вашей жизни?
– Не назову это депрессией. Но, конечно, после смерти Роберта было очень тяжело. И когда узнал, что не поеду на чемпионат мира, был сильно расстроен. Неделю не хотел ни с кем разговаривать, а телефон раскалялся от звонков. Люди хотели узнать, что произошло. Самое обидное, что не понятно, из-за чего случилась травма. Хорошо играл и тренировался. И тут…
– Как выходите из подавленного состояния?
– Пытаюсь отдохнуть, отключиться. О футболе старался вообще не думать. Потом отошёл.
С Ташаевым хорошо общаемся
– Как оцениваете старт «Динамо» в новом сезоне?
– Средний старт. С одной стороны, кроме «Спартака» никому не проиграли. Взяли бы очки с красно-белыми, наверное, можно было бы считать, что стартовали неплохо. С другой стороны, много ничьих. Если выиграем ближайшую домашнюю игру у «Оренбурга», можно сказать, что тоже всё идет нормально.
– Роман Павлюченко сказал, что «Динамо» пока рано бороться со «Спартаком». Согласны?
– Если говорить о первом тайме, то да. У нас ничего не получалось. Но после перерыва могли и сравнять счёт, и никто бы не удивился. В прошлом сезоне мы и по игре, и по результату превзошли «Спартак». Так что бороться можно.
– Вы говорили, что поначалу были шокированы небольшим количеством болельщиков на российских стадионах. Со «Спартаком» в этом отношении приятно играть?
– Согласен. Действительно, когда я приехал играть в Уфу первый матч за «Динамо», после Германии был в некотором шоке. Но постепенно привык, что бывают матчи с большим количеством болельщиков, бывают - с малым. Адаптировался к новым условиям.
– Вы могли сыграть против Александра Ташаева, с которым вы хорошо общаетесь. Или общались?
– (улыбается) Мы и сейчас хорошо общаемся. Он принял решение перейти в «Спартак». Это его выбор. Конечно, подкалывал его по этому поводу. Но матч между «Динамо» и «Спартаком» был очень важен для обоих клубов, так что перед игрой было не до шуток.
– В чём логика перехода в «Динамо» из клуба бундеслиги?
– Мне хотелось попробовать себя в российском чемпионате. «Спартак», ЦСКА и другие не проявляли большого интереса, а бело-голубые сделали конкретное предложение. К тому же в «Кёльне» была не очень понятная ситуация после смены тренера и руководства. Будущее казалось туманным. Надо было принимать решение очень быстро. Предложение «Динамо» пришлось кстати. Это клуб с большой историей, у которого на тот момент не всё ладилось. Сейчас понимаю, что принял правильное решение. Так что не считаю это шагом назад. Наоборот.
Многие думали, что с точки зрения перспектив в сборной я зря это сделал, руководствуясь моей игрой в первых двух матчах. Но, как я говорил, в России любят обсуждать неудачи. А когда я стал играть нормально, писать стали меньше. Мне кажется, я всё-таки подтвердил свой уровень.
– Черчесов говорил: «Переходи в „Динамо“, тогда ты будешь на виду. Это позволит лучше подготовиться к сборной»?
– Нет. Он же смотрел мои игры в Германии и знал мой уровень. Уверен, продолжил бы я играть в Европе, так же имел бы хорошие шансы попасть сборную. Я ему рассказал, почему хочу перейти в «Динамо». Он выслушал мои доводы и согласился с ними.